Шишки (АК-47)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Шишки (Candy Kush)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Альфа-ПВП (Кристалл)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Альфа-ПВП (Мука)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Амфетамин
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Мефедрон (Кристалл)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Мефедрон (Мука)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Гашиш (Евро)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Экстази Iphone (250мг)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Экстази Sprite (250мг)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
MDMA (Кристаллы)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
ЛСД-25
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Героин (VHQ качество)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Метадон (Кристаллы)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Кокаин (VHQ-камни 97%)
Актуальные цены и покупка товара осуществляется в боте по кнопке ниже!
Лейтенант решил проверить автоматическое оружие, и моя берлога превратилась в ружейную мастерскую. Поверить в это легко: Василь, как я упоминал, — поэт милостью Божьей, поэт, не командующий своей музой, но — орудие своего дара. Альпийские стрелки, сидевшие возле печки, передавали друг другу мой карабин, разглядывали его и говорили:. Ведь фашизм и коммунизм — это одно и то же, рабство для народа» — и сунул его в экспонат выставки «Архитектура США», проходившей тогда в Сталинграде. Зачем же я стану требовать от здешнего начальства, чтобы оно соблюдало здешние законы — ведь это, действительно, будет вмешательством в их внутренние дела. Поторопись, давай твои патроны. Мы вновь открыли огонь. Но чем более он развивался, тем трудней проходили его публикации в каком-нибудь «Костре» или в «Знание — сила». Писать приходится по кусочкам, почти не перечитывая написанное, писать сразу, то есть набело, в спешке. Лейтенант решил выстрелить из пистолета — проверить бдительность часовых. К счастью, карцер Размику Маркосяну заменили на Не знаю Раздалось еще два залпа, и оба раза я в ужасе задерживал дыхание.
В начале года двадцатилетний сержант Ригони оказался в России в составе Итальянского экспедиционного корпуса, направленного по приказу Муссолини помогать. Через несколько месяцев международное сообщество отметит столетие международноГо контроля над наркотиками. Сто лет назад в отношении веществ.
Раненые медленно возвращались к лесу, откуда начали атаку. В августе года на ю зону привезли новичка— Мишу Карпенка, летнего паренька. Вину свою полностью отрицал «я думал, если буду стоять на своем, турки потребуют меня обратно, значит, я действительно политический — докажу им Евреи — победители в войнах вызвали к себе невольное уважение в России, параллельно же арабы — глубокое и совершенно незаслуженное презрение. Если это так, ее унесли на место и ваш конверт либо выпал и валяется где-то на дороге, либо лежит в трубе и преспокойно там со временем сгниет». Морески посоветовал мне сказать командирам отделений, чтобы они держали оружие завернутым в одеяла, а сверху — еще и в брезент, чтобы уберечь от песка, проникавшего повсюду. Несколько солдат упали на лед. Пойдем, покажете мне, где это было.
КГБ только что отобрало — на этапе с й на ю зону — у В. Нужна не ваша специальность, нужны вы как еврей и ваши дети. Но мне было легче в тюрьме оттого, что кто-то свистел рядом. Русские, видно, решили форсировать реку любой ценой. Разобрал несколько слов: Родина, Россия, Сталин, рабочие. Бесшумно одолеть этот хрустящий под ногами хворост да еще проволочные заграждения русским будет нелегко. Даже враги ныне отдают должную дань восхищения тем, кого они так недавно презирали за слабость, за увертливость. Лег в ботинках, в вязаной шапке, даже подсумок не отцепил. И все-таки все хорошее, что в нас есть — во мне, в моей жене, в моих друзьях — нам дала Россия. Когда стемнело, собрал всех командиров отделений: Минелли, Морески, Баффо, Пинтосси и Россо — командира пулеметного расчета. Прошло е октября, потом надвинулись октябрьские праздники — время обязательных обысков, появления часовых на участках, обычно просматриваемых телевизором, время засад и усиленной сверх обычного слежки!.. Я свистел в ответ и чувствовал, что я не один, что есть кто-то свой. Но я не могу.
Тема войны вдохновила многих европейских писателей нынешнего времени на создание эпических полотен, в которых определяется не только цена человеческой жизни, но и осмысляются судьбы целых народов в вихре мирового военного конфликта. К моему изумлению, письмо пропустили — после беседы начальника с Сартаковьм: искренность его просьбы не вызвала сомнения. Гебисты, как шмели, летали по зоне; сексоты, даже самые осторожные, задавали нескромные вопросы, выдавая себя с головой. Очередность отхода отделений установишь сам. Они не любят оставлять кого бы то ни было без земляков. Ох уж эти мыши! Альпийцы повалились в берлогах на солому и захрапели, не выпуская из рук оружие. На соломе, которая покрывала прежде чью—то избу, валялись грязные носки, пустые пачки из—под сигарет, ложки, пожелтевшие письма, на опорных балках висели открытки с цветами, горными деревушками, влюбленными и ангелочками.
Вы уже не гражданин нашей страны, вы для нас никто. Солнце закатывалось где—то за степью, а мы сидели в берлоге возле печки, дымя сигаретами. Ну хорошо, я обращаюсь к вам как к писателям, как к совести человечества. Мы с лейтенантом заметили на том берегу необычное движение и услышали шум. Конечно, куда эффектнее бы признаться, что я сумел обмануть следствие, что я боролся на воле за правду и за свободу и за это, мел, теперь страдаю, тем более признаться, когда подобное признание уже не грозит неприятностями срок все равно почти отбыт! Высокий, неразговорчивый, угрюмый. Искренностью и обычной для русского интеллигента чувствительностью к несправедливостям.
Разбудил часов в одиннадцать «воронок» — посыльный из штаба лагеря. Можно сказать, что и эти книги о войне, о том, как жестоко ломает она человеческие судьбы. Подкормить голодающих в ШИЗО там дают горячую пищу лишь один раз в два дня, в остальное же время — хлеб, грамм в сутки, и кипяток — большое искусство. Они не удержались от Исавова соблазна, тем более, что в придачу к чечевичной похлебке им предложили строить «землю обетованную», «новое Царство Божие на Земле», сиречь Коммунизм, что являлось вековой мечтой народа. Да это и неважно. В другой избе, затерянной в зимней степи, замерзающий, обессиленный долгим отступлением итальянский капрал, герой рассказа «Селеньице в балке», неожиданно встречает своего отца, которого все считали погибшим еще в первую мировую войну. Карманы белых маскхалатов и подсумки топорщились от ручных гранат. Но я не сумел бы заснуть и на пуховой перине. Потом, насвистывая песенку, спустился к развалинам дома, уверенный, что русские не станут открывать огонь. Но за свои денежки государство потребовало бы расчета: меня бы распределили в какую-нибудь глушь, куда ушли мои сокурсники. Мы сидим в зубоврачебном кабинете концлагеря 19, я и дантист Миша Коренблит.
А я могу писать только правду. Во время тревог или нападения русских патрулей он первым выскакивал из землянки. На берегу послышался рев моторов. Скажу лишь то, что необходимо для понимания последующих событий. Траву ели часто». Разбудил часов в одиннадцать «воронок» — посыльный из штаба лагеря. Сарпи выбежал из своей берлоги и на повороте хода сообщения получил автоматную очередь в грудь. А затем вновь послышался голос офицера.
Но холод был нестерпимый, и русские возвратились в свои берлоги, а мы — в свои. Мы были ближе к русским, чем к своим. Я со смехом рассказываю, как соседка моей жены сообщила ей по секрету, что из лагеря я вернусь импотентом у соседки сидел отец. В «Повестях моей жизни» народоволец Николай Морозов описывает, как он провозил запрещенную литературу через границу. До сих пор в ушах и в голове отдается скрип снега под ботинками, до сих пор я слышу, как чихают и кашляют русские часовые, как звенит овитая ветром сухая трава на берегах Дона. Наконец, подстерегли, шестеро навалились, один на руки, голову задрали так, что дыхнуть не могу, и кромсают ножницами аж по коже. Он был робок, молчалив, и альпийские стрелки, хоть иной раз над ним подшучивали, уважали и любили его. Не хотелось мне вас арестовывать!
Тогда есть за что отвечать. Он разглагольствовал о силе боевого духа в своей армии, якобы рвущейся в бой «под знаменем антикоммунизма», и уверял, что на полях сражений в России возникнут чувства «дружбы и взаимопонимания» между его солдатами и фашистской армией его союзника — Гитлера. Петр Кириллович разворачивает передо мной газету, где помещены портреты всех советских министров и руководителей. В ранце у него хранились сигареты «Милит» и «Пополари», которые он тайком курил в своей берлоге. С таким же успехом могли выбрать другого писателя. В ответ услышала: «Да они там все жиды, только наши фамилии взяли». Вдруг он крикнул:. Самих солдат я не видел, но чувствовал, что они всего в нескольких шагах от меня.
И каким народом! Солдатов, один из руководителей Демократического движения Эстонии, и я мы — этакая фракция «умеренных» в лагере возражали при одобрительном сочувствии Бориса Пэнсона. Но все слова оказывались старыми: целую, люблю, вернусь. Рекомендовал другого — тот же результат. Это точный и подробный рассказ о военных буднях взвода: о вылазках, о перестрелках, о реквизировании продовольствия в разоренных донских и украинских селах — обо всем, чему Ригони Стерн был сам свидетелем, в чем сам участвовал, находясь на боевых позициях у Дона или отступая вместе с остатками своей армии по донским степям. Все сказанное относится только к тем, старым годам. А это — трава для нежных девиц.
В таких условиях, наверно, разумно замереть. Они не удержались от Исавова соблазна, тем более, что в придачу к чечевичной похлебке им предложили строить «землю обетованную», «новое Царство Божие на Земле», сиречь Коммунизм, что являлось вековой мечтой народа. Как бы там ни было, по многим и разным причинам антисемитизм в СССР резко ослабел именно в годы административных ограничений для евреев. Его выводы выстраданы, его заблуждения — если они есть — не окончательны. Оказался он в родных стенах и столкнулся с КГБ. Одна из гранат взорвалась. Но поскольку местная самодеятельность, как всякая частная инициатива, в СССР не должна одобряться, мы с Солдатовым и Пэнсоном предчувствовали, что надзирателям может достаться, если протесты не спугнут их шефов и не отвлекут их внимания на зэков. Наверно, это очень страшно — форсировать реку, бежать по снегу в лучах слепящего солнца под градом пуль и ручных гранат. Заманивать их можно было, предлагая взамен экономию времени на домашних работах. Лишь Джуанин ничего не делал: сидел в своем закутке возле холодной печки. В свою берлогу я возвращался, обхватив руками вино и макароны и прыгая, словно козленок весной. Написал письмо Андропову.
Ведь фашизм и коммунизм — это одно и то же, рабство для народа» — и сунул его в экспонат выставки «Архитектура США», проходившей тогда в Сталинграде. В ответ услышала: «Да они там все жиды, только наши фамилии взяли». Была ли то провокация оперативного отдела, уже готовившего меня к посадке с полным джентльменским набором для обвинительного заключения, или они узнали о нашей встрече от меня — через моего приятеля-сексота В. Пули врезались в проволочные заграждения, высекая искры. Да, эта книга — достоверное повествование о том, что произошло на Дону и на Украине за несколько недель зимы — годов с сержантом альпийского батальона и с взводом пулеметчиков, которым он командовал. В настоящее время в ЖХ находятся лица, осужденные до г. Какой же еще могла быть невеста офицера, одно имя ее звучало так красиво, нежно. Я практически не знаю украинской поэзии, но здешние украинцы утверждают, что равного Стусу поэта в современной украинской литературе нет.
Раненых они дотащили до склона холма, а затем скрылись в траншеях. Сегодня гулял по лагерной «площади» и увидел вдали Мишу Коренблита, занимающегося упражнениями йоги: он ударами ног пытался гнуть молоденькие тополя. Церковь тоже наполовину разрушена: на самом верху — наблюдательный пункт, а внизу — штаб роты и площадка со станковым пулеметом. Меня оставьте здесь. Нас интересует только дырка в нашей таможне. В их секции, оказывается, только что надзиратели избили сапогами Храмцова, опоздавшего встать по сигналу подъема. В «Истории Тёнле» Ригони Стерн не ставит своей задачей создать эпопею. Смолкли ворчанье, проклятия, поспешные шаги, щелканье затворов. Удивительно ли, что после этого русские народовольцы вступили с пограничными евреями в постоянные связи, итогом которых стали огромные обороты еврейских операций в течение почти четырех десятилетий Меня необходимо было зачислить в какую-то привычную рубрику.
Так долго никто не выдержит. Ко мне пришли командиры отделений. Сколько раз мы вылезали на рассвете из траншеи, и никто не стрелял. И вот однажды утром русские открыли артиллерийский и минометный огонь по опорному пункту Сарпи, а затем и по опорному пункту Ченчи. Это было ужасно». В этой работе должна выявляться только естественная структура материала, взятого как он есть. Но мы должны нагрузиться почище мулов, ведь мы не знаем, что нас ждет. Они сели на мерзлый снег и покатились вниз, к берегу реки. Каждый пусть возьмет как можно больше, что останется — заройте в снег. Немцы раскопали много братских могил политзаключенных, убитых большевиками в годах. Я свистел в ответ и чувствовал, что я не один, что есть кто-то свой.
говорится в этой книге, и почти всю ее, начиная с подросткового возраста и по сей день, я интересовался жизнью общества, т. е. впитывал в себя все взгляды и. Это одно из самых, скажем, беззаботных дел КГБ и потому из наиболее жестоких — 4 года концлагеря строгого режима да еще 2 года ссылки за черновик литературной.
И с ним поехал в лагерь. Однажды утром, вернувшись с поста, он поднялся на бруствер траншеи, чтобы набрать снега для кофе. Постарался натянуть на себя как можно больше, но так, чтобы одежда не сковывала движения. Как только Морески доберется до разрушенного дома между нами и опорным пунктом Ченчи, он остановится и подождет второе отделение. Мне стыдно сейчас в этом признаваться, и я глубоко, искренне сожалею, что не был виноват Нужно лишь помнить, где писалась книга и откуда направлялся взгляд. Мне на днях Киценко из нашей бригады сказал: «Не разрешают продуктов за свои, за заработанные у них же Деньги, купить. В глазах часового, как в зеркале, отразился мой страх.
Я тоже чувствовал, что положение наше ухудшается. Я облегченно вздохнул — оружие не давало осечек. Наконец, назначили комиссию. Глубокое проникновение в духовный климат, царивший в итальянской армии в трагическую для нее зиму — годов, точная передача подробностей солдатского быта и хода военных операций позволяют относиться к мемуарам Ригони Стерна как к историческому документу. Переходи в другой НИИ. Заперли меня в палату к буйным, я думал, там вправду с ума сойду. Оставьте ему самые необходимые вещи и немедленно возвращайтесь.
Закладки Каннабис, Марихуана купить Сараево Так вот меня и встретило Мордовское управление лагерей. Другой пример. Лейтенант весело окликал его и угощал сигаретой «Пополари». Мысленно составил план защиты и решил посоветоваться с одним из друзей, которому абсолютно доверяю: он тоже работал во вторую смену. Этот выход будет полезен и мне, и советскому государству. Занялась заря. Только эта боль в животе. Анонимная доставка по Москве и всей.
Это как роды. Прибыли ящики с боеприпасами. В этом громадном, по моему ощущению, ослаблении антисемитизма сыграла роль и явная враждебность государственных лиц по отношению к евреям спасибо им и особенно возникновение и развитие Израиля. Тогда меня вызвал завкафедрой Ф. Земля круглая, Марангони, и мы находимся среди звезд. А затем вновь послышался голос офицера. Во всяком случае, так я ощущаю жизнь — здесь. Так мы проводили дни — писали письма в берлоге, вспоминали о доме, уставившись в бревна наката, либо ловили вшей и бросали их на раскаленную решетку печи: вши вначале становились белыми, а затем лопались. Я прицелился и выстрелил. У меня была сильная позиция в спорах с ним: отстаивая выезд евреев в Израиль, я, в сущности, был его союзником — спасал Россию от еврейства. Мы все засмеялись. Да и не осталось в живых почти никого из старых товарищей.
Ну, они меня в БУР. На всякий случай побежал поглядеть тайник с этими листками: он находился в проржавевшей канализационной трубе, занесенной снегом. И главный ее недостаток, как мне представляется, — пропагандистский запал, бьющий на чувство и оставляющий в покое разум читателя. Вернувшись к себе в землянку, я громко объявил:. Теперь я сравнивал методы следствия, психологию палачей, психологию жертв, обращая внимание на детали, которых не видел раньше. Я вернулся в берлогу. Некрасивый лягушонок, с белесой, не поддающейся загару кожей, худой, без малейших признаков растительности на лице, он выглядел совсем ребенком. Я предложил вас, Миша.
Не могу не обратить Вашего внимания не только на незаконность, но и на бессмысленность подобного положения. Видимо, КГБ заподозрило сговор, межлагерную «акцию», разгневалось на Сартакова, который их «провел» Что может быть благороднее спасителя здоровья и жизни, а? Боря Соколовский и таможенник Гаврилов были воспитаны в советской школе, исполняли советскую работу и совместно нарушили советский закон. Ну что за глупые мысли лезут в голову? Я услышал топот и во вспышке пламени увидел, как русские отбегают к кустам. Я перестал стрелять. Посланные воевать, но не имеющие идейной убежденности в том, что эта война нужна им, итальянские солдаты оказались в России в подлинно трагическом положении, ибо не были ни духовно, ни даже чисто материально подготовлены к встрече с таким мощным противником, как Красная Армия. Я объяснил прокурору Ганичеву, что, к счастью, в тот раз дело обошлось: не получив от него ответа, мы решили объявить голодовку солидарности со Стусом. А во-вторых, люди мелкие, бездуховные хотя и практично-смекалистые , они — для себя — знают собственную несамостоятельность, неуверенность своего мировоззрения, его рабскую зависимость от личных информаторов и «ученых» толкователей. Они бежали, пригнувшись, но то и дело поднимались и глядели в нашу сторону.
Ведь она написана человеком, стоявшим по другую сторону линии фронта, солдатом, чье оружие было направлено на наши рубежи, на наши села, потому что волей фашистских заправил он послан был завоевывать и разорять нашу землю. Сходить к тайнику и поглядеть, на чем я остановился в прошлый раз, опасно, я лишь издали решаюсь коситься на него, прогуливаясь. Председатель приемной комиссии одной консерватории рассказывал, как на экзамене ректор дергал его за руку, когда он собирался ставить «пять» очередному поступающему еврею:. Каждый день по солдатскому телеграфу до нас доходили все новые подробности. На рассвете я пошел спать. Он бросил несколько ручных гранат — лишь одна из них взорвалась, — пару раз выстрелил, и русские, поняв, что обнаружены, отступили к своим позициям. И как напоминание — о том, какую цену заплатили люди, чтобы не разучиться различать друзей и врагов, радоваться миру, труду, природе — чтобы остаться людьми. Я его спросил: «Ты понимаешь, что такое родина? Я слышал, как начало отходить отделение Минелли: удаляющиеся шаги в ходах сообщения, негромкая брань. Сам он частенько рассказывал историю про своего приятеля, который на вокзале Брешии остановил Восточный экспресс.
Быть может, звал отомстить за погибших товарищей и за разрушенные деревни. Хороший был человек: он умер четыре года назад. Вы просто его не осознали Я сразу понял, почему Ченчи спросил имя этой девушки. С Храмцовым было так: позавчера вызывают меня к ребятам во двор, где в центре кружка зэков сверкает во все стороны электрическими искрами Миша Коренблит. В то утро я закончил очередной обход боевых постов. Самые прекрасные люди, которых я знал, коренные русские люди — говаривали мне: «Зачем Бог судил нам родиться в такой стране». Лишь изредка еще раздавались ружейные выстрелы да короткие автоматные очереди — последний жалкий смех пьяницы, который ощупью пробирается к остерии. Академик Сахаров, писатель Максимов, итальянские историки требовали его освобождения. Хорошо еще, что у меня остались сигареты. Очередной карцер, с его отчаянным в ту осень холодом и изнурительным голодом, мог бы добить больного Стуса. Залогом этого для меня служат высокие качества армян, членов Национальной Объединенной партии Армении, с которыми я познакомился в лагере.
Вчера, например, на меня в момент работы нарвался патруль контролеров: спасло мое нахальство, «второе счастье» и Ну и горластые были эти контрабандисты из Комо! Хорошо, у меня глаза на лоб выскочили, они меня раза три стянули и отпустили. Да, дела наши явно складывались неважно: все мы жили точно в каком—то кошмаре. Подошел к нему, и в это время из калитки в заборе, ведущей к ШИЗО, вышел человек и сделал Мише странный жест. Он знал, что его товарищи-запорожцы перебили друзей и родственников торгаша, но знал и Другое: раз вступил с евреем в деловые отношения и доверился ему, тот его не продаст полякам; что бы еврею ни сулили. Книги я оставил в берлоге. Высокий, неразговорчивый, угрюмый.
Я знал, что Баффо, хоть и притворяется спящим, тоже слушает. На следующий день, когда он собирался заступить на пост, его винтовка вдруг сама собой выстрелила — может, он повернулся как—нибудь неосторожно, — и пуля пробила ногу насквозь. Мы не собираемся предварять содержание и смысл публикуемой книги. Он был робок, молчалив, и альпийские стрелки, хоть иной раз над ним подшучивали, уважали и любили его. Барони перенес огонь минометов левее. Привлекать читателя экзотикой лагерной биографии — это для меня профессионально нечистоплотный поступок. Ну и горластые были эти контрабандисты из Комо! Сколько уже дней я не мылся и когда лицо покрылось коркой? Путь сержанта Ригони на родину, немалую часть которого он преодолел пешком, лежал через Украину, Белоруссию, Польшу, Австрию. Но, с другой стороны, жизнь кричит иное Я не буду. Увидев этот праздничный паек, я вспомнил, что сегодня Новый год и что ночью убили лейтенанта Сарпи. Рассказал на их брешианском диалекте о нападении русских разведчиков и о смерти лейтенанта Сарпи. Я все вглядывался в ночную темень. Но прорваться к нашим проволочным заграждениям им пока не удавалось.]
Альпийцы молча глядели на нас, сжимая в руках стволы карабинов. Оно зиждется на прочной связи с родным домом, выстроенным еще прадедами, с землей, с людьми, занятыми таким же трудом. Я все вглядывался в ночную темень. Идите с богом. Потом тихонько говорил с ними на брешианском диалекте, рассказывал анекдоты и смачно ругался. Причем, характерно: чрезвычайно чувствительные к любому, часто невинному уязвлению собственного народа со стороны постороннего, националисты зачастую легко и походя оскорбляют чужой народ.